Судьбы русской эмиграции: Алексей Ачаир и его стихи

 

Он никогда не жил в Европе, Австралии или Америке. Но там живут его стихи. Они вообще повсюду, куда судьба в свое время раскидала русских эмигрантов. Возможно, Алексей Ачаир в конце концов оказался бы в их числе – тогда его жизнь сложилась бы совсем иначе. Не успел. Не дали.

Его настоящая фамилия – Грызлов.

Псевдоним Ачаир позднее возьмет по названию казачьей станицы Ачаирской, откуда родом его семья.

Отец – полковник Сибирского казачьего войска.

Сам Алексей Ачаир в 1914-м с золотой медалью закончил 1-й Сибирский Императора Александр I-го кадетский корпус.

В тот же год поступил в московскую сельскохозяйственную академию –  учился на инженера.

Но закончить не получилось – грянула революция.

Участвовал в белом движении, был представлен к Георгиевскому кресту.

В 1922, после отставки по состоянию здоровья, был редактором газеты “Последние известия” во Владивостоке.

В октябре 22-го, когда Владивосток заняла Красная армия, ушел пешком в Корею, оттуда – в китайский Харбин.

В то время Харбин вообще стал пристанищем для многих беженцев из пост-революционной России – в т.ч. семей белых офицеров, интеллигенции и самых простых людей.

Об этом городе, основанном когда-то русскими, я уже рассказывала.

Там же немного упоминала и об Алексее Ачаире.

 

В Харбине писал стихи, которые так же печатались в парижских и пражских периодических изданиях.

Организовал харбинский Союз русской культуры, был главредом харбинской литературной газеты.

Там же, в Харбине, женился на примадонне харбинской оперы – Гали Добровольской.

В 1945 году, когда в Харбин вошла Красная армия, Ачаир был арестован и репатриирован в СССР.

Последующие 10 лет провел в ГУЛАГе под Воркутой.

Затем еще три года в ссылке на севере Красноярского края.

Освободившись, Алексей Ачаир переехал в Новосибирск и устроился учителем пения в школе.

Там же создал детский хор и клуб эстетического воспитания.

 

Его первая жена Гали Добровольская, избежавшая репатриации, еще в 50-х, вместе со многими другими русскими беженцами, оказалась в Австралии.

Больше они не виделись.

Умер Алексей Ачаир в декабре 1960 года от сердечного приступа.

Прямо на крыльце школы.

Закончилась еще одна трагическая страничка из судеб русской эмиграции.

 

…Много лет за его могилой ухаживала ученица второй жены Ачаира – Валентины Белоусовой.

В 2011 году шефство взяли курсанты Сибирского кадетского корпуса.

А в 2012 на здании школы, где до последнего дня работал Алексей Ачаир, была установлена мемориальная доска.

Средства на нее собрали сибирские казаки, бывшие харбинцы и те, кто ценили его творчество.

 

ХХХ

Мы говорим, ты – песнею, я – словом,

для новых душ предельные слова,

что бьется жизнь и в старом дне, и в новом,

одной мечтой о радости жива.

 

 Что мы с тобой – не собственность друг друга,

что разных воль таинственный союз. 

Пусть гром гремит, пусть негодует вьюга –

я за тебя, прощаясь, не боюсь. 

 

И за себя душою не болею, –

Есть выше нас, прекраснее всего,

в сердцах у нас взращенная идея,

что чуждый нам – несчастней своего,

 

Не потому ль свои невзгоды множа,

мы говорим, ты – песней, я – стихом, 

что если есть на нашу жизнь похожа,

то эта жизнь – тревога о другом. 

 

Звать, громко звать – на подвиг с новой силой,

знать, верно знать, что гордая страна

не может быть ни грубою, ни хилой,

когда она свободой рождена.

 

Когда она и в разности едина,

когда никто не должен никому. 

И нет рабов, как нет и господина, 

но посторонний – равен моему. 

 

И если жизнь и в старом есть, и в новом,

и если жизнь еще в сердцах жива

то пусть звучат – и песнею, и словом

для душ живых правдивые слова…

 

Не мало тех, кто заплатил за это:

поэт – за честь, под пулей подлеца,

от слов отца погибла Виолетта

за право быть – прекрасной до конца

 

 

АКТЕРОн живет на этой жалкой сцене: Он играет нынче короля… Может быть, пришедшие оценят и отметят, скупо похваля.   Дома хуже — ни огня, ни спичек, — как согреть заледеневший чай? Эх, актер, король дурных привычек, чем богат ты — то и получай!..   В темноте садится в старом кресле и, склонив парик свой на ладонь, начинает он мечтать: “А если я — король, и в очаге — огонь?   Если стол не падает треногий, если жизнь, как полночь, не темна, если я — не нищий одинокий, а богат, и у меня жена?..”   — Что вы, сударь! Потеряли разум! Койка ждет — хотя и в три доски… — И актер позабывает разом все, чем жил, спасаясь от тоски.   “Я и сам… — он робко повторяет, — Я и сам… ах, жизнь, зачем вот ты обижаешь, больно ударяя?.. Я ведь только… от — немоготы!”   И с ворчаньем: “Вот какое дело!” — он ложится боком на кровать и сейчас свое худое тело будет рваной тряпкой покрывать…   А во сне — подобен метеору — вспыхнет он, войдя привычно в роль. И приснится нищему актеру, что он… сыт и что опять — король.   ХХХ  Не сломала судьба нас, не выгнула, Хоть пригнула до самой земли. И за то, что нас Родина выгнала, – Мы по свету ее разнесли.   ЕЩЕ ПО ТЕМЕ: МОЕ ЗНАКОМСТВО В США С НИКИТОЙ МОРАВСКИМ И “ОСТРОВОМ ТУБАБАО”