Мир вокруг меня

Ну, что? Сегодня, никак, опять суббота? Можно и про любовь.

Кто, конечно, читает про любовь морковь и все такое.

Даже если это немного грустная любовь…

 

ХХХ

- Да сколько можно про эти «крылышки»! – Артем собирался на работу, и единственное, что ему хотелось с утра услышать от телевизора, так это итоги вчерашних торгов на валютной бирже. – Как будто только одна насущная проблема в жизни!

Мне и самой до чертиков надоела эта рекламная белиберда, но тут взыграла женская солидарность.

Из вредности.

- Представь себе, проблема! – отрезала я, чувствуя, как начинаю опять заводиться.

Может, потому что Артем слишком долго принимал душ.

Потом брился, а мне все это время приходилось валяться в постели и ждать, когда он освободить ванное помещение.

- Вам-то что – никаких тебе «пэмээсов», никаких гинекологов, никаких роддомов. Хорошо устроились!

- Лучше один раз родить, чем всю жизнь бриться! – с пафосом повторил супруг распространенную глупость.

Он выбрался, наконец, из ванной и теперь заливал лосьоном нечаянно порезанную физиономию.

- Ха, можно подумать, ты когда-нибудь пробовал рожать!

- Можно подумать, ты пробовала! – Артем сделал ударение на «ты».

Это точно: с детьми у нас что-то никак не клеилось.

И вообще в последнее время ни с чем не клеилось, и наш сегодняшний утренний диалог – просто следствие давно накопившегося раздражения.

Но все-таки я не ожидала от него такого свинства: это был удар ниже пояса.

Ведь факт нашей бездетности (плюс ощущение собственный вины) я переживала куда острее.

Артем тоже понял, что хватил лишку и сделал неуклюжую попытку к примирению:

- Лен, я там кофе сварил – тебе в постель?

- Нет, в чашку! – мрачно буркнула я и, вконец расстроенная, натянула одеяло себе на голову.

Слышала, как муж неловко потоптался на пороге, затем оделся и тихо прикрыл за собой входную дверь.

Вставать мне почему-то расхотелось – я и впрямь что-то чувствовала себя неважно.

Во-первых, этот идиотский кризис – не только в стране, но и в моей конторе.

Во-вторых…

Вторая моя проблема заключалась в кретинке Лилечке.

Хотя, не такая уж она и кретинка: с точки зрения тактики и стратегии бьет в самое уязвимое место.

Когда-то Лилечка была подругой моего мужа – еще до нашего с ним знакомства.

Но о ее существовании я узнала лишь через несколько месяцев после нашей свадьбы.

 

ххх

…Не дождавшись однажды на общежитской кухне Артема, обещавшего мне поднести очередную партию грязной посуды (мы были тогда студентами), я отправилась за ней сама.

«Я ничего от тебя не требую! – донесся до меня чей-то напуганный голосок из полуоткрытой двери нашей комнаты, – Просто ты вправе знать о том, что у тебя… у меня, то есть… будет ребенок!»

«Благородная, да? – я едва узнала голос Артема – еще никогда в нем не звучала столько ярости, – Ты все решила сама, ты решила рожать для себя – это я уже слышал. Тогда какого черта ты мне вообще пришла сообщаться об этом?!»

За дверью всхлипнули, и почти тут же из комнаты вылетела очень маленькая девушка, похожая на лисичку.

«Извините!»- виновато улыбнулась она сквозь слезы, наткнувшись взглядом на мою окаменевшую физиономию.

Потом я рыдала, забившись в угол дивана, Артем хмуро сидел рядом:

«Да, встречались до знакомства с тобой. Потом расстались. Потом появилась ты… Да не реви ты, пожалуйста. Давай жить как жили. Я очень тебя люблю, мне никто не нужен!»

 

- Ну, дела… – чуть позже удивилась моя подруга Людка. – А тебе тоже надо о своих детях подумать. И побыстрей.

Но после Лилечкиного визита я только и делала, что об этом думала.

Едва защитив диплом, бросилась по врачам – они находили какие-то мелкие неполадки в моем здоровье, назначали процедуры, но нужного результата все не было.

Через пять месяцев Лиля вновь напомнила о себе – с помощью своего папы.

«Видите ли, в чем дело… – он тоже виновато мял в руках потертую кепку, – мы никаких претензий к вам не имеем, но не могли бы вы просто встретить Лилечку из роддома?

Все соседи считают, что Лиля замужем, а то пересуды пойдут… Вы бы только показались у нас, а потом уезжайте. Со временем скажем, что разошлись. Теперь такое часто бывает. Но это лучше, чем дочь принесла в подоле: мы в деревне живем, у нас еще по-другому к этому относятся…»

Артем начал было наотрез отказываться, но внезапно я почувствовала себя за него виноватой.

И мне стало жаль и Лилечку, и ее отца.

Другие бы закатила тут истерику, а этот как будто и сам чувствовал себя виноватым.

«Он приедет!» - сказала я неожиданно для самой себя.

За что и была потом зло обсмеяна своей подругой.

 

ххх

Артем вернулся через три дня задумчивым.

«Я даже не представлял себе, какое чувство может вызвать это существо, когда женщина держит его возле своей груди. Есть в этом что-то… очень щемящее» - внезапно признался он.

У меня сжалось сердце.

А муж впервые за все это время поднял злополучную для меня тему:

«Лен, я вот подумал… Нас с тобой тоже пора иметь своего ребенка!»

 

ххх

С тех пор я уже, кажется, не вылезала от врачей, одно обследование сменялось другим.

Однажды даже удалось затащить Артема, но результаты потерялись.

«Больше не пойду!» – наотрез отказался муж.

Сама мысль о собственной мужской ущербности казалась ему преступной.

Я не настаивала: у Артема в этом плане было безупречное алиби в лице Ивана.

 

ххх

Ох уж этот Иван!

С момента его рождения я едва ли не каждую неделю выгребала из почтового ящика Лилечкины письма с подробным описанием Иванова детства и фотографиями.

Иван с погремушкой, Иван без погремушки, Иван на горшке, Иван в детской ванночке…

Очевидно, Лиля считала, что Артем так же имеет право знать, как растет и развивается его сын.

Очевидно и то, что я самым подлым образом выкидывала всю эту корреспонденцию в мусор.

Тем не менее, что-то подобное обнаруживала в карманах Артема (с отчаяния я даже опустилась до обысков).

Письма дублировались через многочисленных Лилечкиных подружек.

Они оповещали Артема о периодических ее приездах и устраивали «свидания с сыном».

 

ххх

Когда ребенку исполнился год, Лиля вернулась от родителей в город.

И тут я поняла, что жутко устала от бессмысленной борьбы.

Потому что у Лилечки был Иван, а у Ивана –Артем.

Только у меня к тому времени не было уже совсем никого.

Один раз я попыталась завести разговор об усыновлении, но Артем покачал головой:

«Я не хочу чужого ребенка. Я никогда не смогу его любить и воспитывать»

Отношения у нас портились все больше – не было ни прежнего тепла, ни понимания.

Мы теперь только цапались и кричали друг на друга по любому поводу.

Тогда же я с тоски, усталости и одиночества начала встречаться с Ромой.

 

ххх

…Артем вернулся довольно рано.

Остановившись в дверях комнаты, он долго смотрел на меня, потом, наконец, высказал:

- Я не знаю, что мне делать, Лена. Ты не представляешь, что я испытываю, когда Ванька обнимает меня, говорит «папа»…

«Господи, – тоскливо подумала я, – зачем он все это мне рассказывает? Неужели хочет добить окончательно?!»

Артем опомнился:

- Прости, я не хотел сделать тебе больно, я люблю тебя. Но больше так не могу…

 

ххх

О своих пламенных чувствах ко мне он говорил еще очень долго –

даже забрав вещи, периодически караулил меня во дворе или возле моей работы и жаловался, что скучает.

А потом пропал и даже не поздравил меня с днем рождения.

В этом плане (как и во многих других) его заменил Рома.

Притащив охапку цветов и мой любимый торт, он сделал мне предложение.

- Когда-нибудь у тебя обязательно будут дети. Если нет – проживем без них. Или усыновим. Ты очень дорога мне, Лена!

- Спасибо. Но однажды мне это уже говорили.

 

…- Ну, и зря, очень глупо с твоей стороны, – констатировала Людка, уминая на кухне мой подарочный торт.

У меня самой этот торт впервые в жизни вызывал стойкой отвращение – на почве стрессов я теперь почти ничего не могла есть.

- Или собираешься всю жизнь теперь куковать одна? – Людка отрезала себе второй кусок.

- Ну, почему же – заведу собачку, – я испытывала непреодолимое желание выхватить у подруги торт и выкинуть его в окно.

Словно услышав мои мысли, Людка перестала жевать и ляпнула:

- Ты вообще странная такая в последнее время! Извини, конечно, но, по-моему, твоя нервная почва здесь ни при чем – очень уж это напоминает… беременность. Собирайся, поедем с тобой к врачу. Не поедешь – потащу тебя силой!

 

…Оглушив меня сообщением «Да у вас недели четыре, деточка!», старенький доктор долго листал мою карту, вздыхал и явно не решался мне что-то сказать.

- Да не тяните, – взмолилась я, – мне что, нельзя рожать?

- Можно-можно, деточка. И даже нужно! Видите ли в чем дело… Вы так долго у нас не были, а мы ведь потом нашли потерявшиеся результаты обследования. Дело в том, что это у вашего мужа не может быть своих детей.

 

…Первый приступ истерики, случившийся в кабинете врача, прошел.

Теперь мы сидели с подругой в скверике, вместе и плакали,  и хохотали как сумасшедшие над иронией судьбы.

Над нелепостью, которая вдруг происходит в жизни.

- Ну и Лилечка, – все поражалась Людка, – А если бы анализы дурацкие не потерялись? Она же так рисковала!

- Ей и в голову не могло прийти, что я тут ни при чем. Думаю, она была абсолютно уверена, что причина бездетности только во мне.

- Слушай, а ты ему расскажешь? – у Людки от этой мысли даже заблестели глаза.

- Не знаю… Может, и расскажу. – во мне шевельнулось сладкое чувство мести.

 

И тут как по заказу трудящихся на горизонте появился Артем.

Он шел по больничной аллее и в руках держал прозрачный пакетик с упаковками кефира.

- Ты же ненавидишь кефир! – удивилась я, когда Артем растерянно остановился возле нас и поздоровался.

- Это не мне. Просто… В общем, мы ждем второго ребенка.

Я поняла, почему он перестал прибегать ко мне – Лилечка решила укрепить позиции проверенным способом.

Мне вдруг внезапно стало жаль его.

Я представила, как сейчас, одним ударом, одним только словом могу разломать его жизнь.

Пусть живет.

В это время порыв ветра плеснул в мою сторону знакомый аромат туалетной воды.

Когда-то мне очень нравился этот аромат, я сама выбирала его Артему на какой-то праздник.

Но теперь меня замутило еще сильнее, и я начала судорожно захватывать ртом свежий воздух.

- Что с тобой?! – испугался Артем, – Заболела? Тебе плохо?

- Это иногда бывает, – подчеркнуто спокойным тоном заметила Людка, обмахивая меня журналом, – Во время беременности.

- Ты серьезно?! – почти ахнул Артем. У него в глазах мелькнула такая тоска, что я простила его еще раз, – Я очень рад за тебя. Это… это мой ребенок?

Людка перестала махать журналом, и я поняла, что последует дальше.

- Перестань, не вздумай! – взмолилась я их последних сил,

но безжалостная подруга меня даже не слышала, ее уже понесло.

- Твой ребенок? – ехидно переспросила она, – Твой ребенок? !  Артемчик, как хорошо, что ты бросил Ленку! Если бы ты этого не сделал – мы бы так никогда и не узнали, что никакого твоего ребенка быть не может. Ну, если б только потом нашлись эти чертовы анализы…

- Подожди, какие анализы? Ты же не хочешь сказать… А Лиля? То есть Иван… - повисла тяжелая и долгая пауза.

- Людка, зачем ты… – сказала я ей с тоской. А она внимательно изучала лицо Артема и, кажется, в эту минуту вдруг сама пожалела о своих словах.

Артем старался и никак не мог осознать услышанное.

Он машинально разжал руку, пакет шлепнулся на землю, лопнул, и теперь злополучный кефир медленно выбирался на свободу, образовывая вокруг ног Артема круглую лужицу.

Артем тупо смотрел на нее и, совершенно парализованный, не делал никаких попыток выступить из этого круга.

 

К ОБЩЕНИЮ ГОТОВА

No related posts.