“Парле ву франсе?”

Думаете, первое нашествие французов на Россию было совершено армией Наполеона? А вот и нет. На самом деле Франция “захватила” нас еще раньше, чем настал 1812 год.

Французы толпами повалили в Россию еще при Екатерине, будучи уверенными в легком заработке и почете.

Впрочем, нечто подобное происходило и в других странах: тонким знанием светских обычаев, вкусом и модой француз славился на всю Европу, ему стремились подражать все страны.

Стремления к подражанию не избежала и Россия.

За огромные деньги к нам приглашались из Франции повара, парикмахеры и портные.

Но особенным спросом пользовались гувернеры: знание французского языка было обязательным для светского человека.

Если в конце 17 века Василия Долгорукий считался единственным москвичом, говорившим на французском, то спустя столетие без знания этого языка нечего было делать в высшем русском обществе.

Однажды в театре некий господин познакомился с Фонвизиным, но, узнав, что тот не владеет французским, немедленно охладел к нему, посчитав сей факт “верхом необразованности” известного писателя.

В общем, гувернер-иностранец являлся необходимым атрибутом того времени.

Его переманивали друг у друга и не жалели денег на его содержание. Причем, не только в богатых домах, но и среднего достатка.

В одном из старых журналов приводится беседа двух обывательниц:

– Что ты, матушка, своей манзели даешь?

– Дорога она, проклятая, дорога! Да что делать – хочется воспитать детей благородно. 180 рублей деньгами да сахару и чаю 5 фунтов в месяц ей даю!

– И, матушка, я так своей больше плачу. Правду сказать, за то, что она чепчики шьет да и Танюшку мою этому обучила. Нынче, матушка, уж и замуж дочери не выдашь, коли она не умеет по-французски!

 

Однако не только указанная “манзель” шила чепчики: прочие наставники тоже отличались разными талантами, кроме, разве что, педагогических.

При устройстве на работу в дом кандидаты в первую очередь демонстрировали такие умения, как “выводить пятная, делать прически и забавлять общество так, что в доме и дурака не нужно”

Кандидатов не спрашивали о прошлом, не интересовались их документами или рекомендациями.

В результате гувернерами, даже в домах аристократов, иной раз становились бродяги, беглые солдаты и просто малограмотные шарлатаны.

Тот же Казанова, будучи в России, был поражен, встретив у графа Чернышова учителя, который во Франции был ему известен простым лакеем.

А один из “французских” гувернеров и вовсе оказался чухонцем, который вместо французского обучил хозяйских детей своему чухонскому языку.

 

Доходило и совсем до крайностей: некоторые представители русской аристократии всерьез полагали: “мы, с хлебом нашим и деньгами нашими без французов были бы дураки. Они еще дешево продают свои попечения о нас”

 “Без французов не знали бы мы, что такое танцевание, – писал в одном из журналов того времени один из модников, – как войти, поклониться, взять шляпу и одною ею показывать состояние души и сердца нашего… Россия только тогда станет просвещенною, когда Петербург превратится в Париж и все наши крестьяне научатся говорить по-французски”  

 

Впрочем, далеко не все россияне разделяли “французоманию”, захлестнувшую тогда страну. Многие здравомыслящие люди откровенно смеялись над таким попугайничением.

И все же мода брала верх над здравым смыслом. Безграмотному и примитивному (в нередких случаях) французу удалось сделать то, чего позднее не удалось прославленной армии Наполеона: практически победить Россию без единого выстрела и вообще пушек.

 

Но любая мода – явление временное.

Французомания завершилась вместе с эпохой Екатерины.

Однако  последствия все равно остались.

Они выражались  не только в том, что позднее “пленники наполеоновской армии чувствовали себя на балах в Саратове как в парижских салонах”.

Даже и сегодня мы то и дело употребляем такие выражения, как форсить, фортель, резон, вальяжный – эти слова закрепились в нашем языке именно с тех времен.

Как и слово шаромыжник. Им часто называют отпетых пьяниц, опустившихся людей. На самом деле слово произошло от безобидного французского “cher ami” – дорогой друг.

 

(по материалам журнала “Вокруг света, 1912 год)